Статья опубликована 1 января 1990 года Конец восьмидесятых ознаменовался чудом, произошедшим у всех на глазах на всемирно-исторической сцене. Внезапно открылись люки, и в них исчезли целые режимы. Оболочка старого мира треснула, ее чугунные обломки рухнули вниз, и вверх, мощными взмахами белых крыльев, рванулось нечто новое, живое.
Революция придала бытию невесомость элементарных частиц. Полумиллионная толпа чехословаков на Вацлавской площади распадалась на электроны, устремлявшиеся в космос со скоростью света, отражавшиеся от спутника, и столь же молниеносно падавшие вниз, чтобы вновь сложиться в единую картинку на миллионах телеэкранов по всей планете.
От происходящего кружилась голова, это было как грезы наяву, сюрпризы обрушивались на нас каждый день. Стена, разделявшая надвое Берлин и скреплявшая миропорядок, разошлась на сувениры. «Холодная война», так долго казавшаяся непреложной частью незыблемого хода вещей, мирно сворачивалась на глазах всей планеты. После череды лет оглушающей неизменности коммунистический мир ожил в вихре энергии и потрясений, обретавшем собственную буйную, отчасти анархическую жизнь. Эта волна захлестнула даже сталинистскую Румынию.
Кто же тот волшебник, что разбудил эту стихию? Партийный функционер, убежденный коммунист, харизматичный политик, международная знаменитость и импресарио просчитанного беспорядка по имени Михаил Сергеевич Горбачев. То, что он делает, – и чему позволяет твориться – он называет революцией. Эта революция (пока) бескровна, без тех жутковатых, конспирологических ассоциаций, что это слово порождало в прошлом. Заключив союз с гласностью мировых СМИ, Горбачев стал покровителем перемен – близнецом Старшего Брата, только добрым. Над толпой чехов, словно иконы в престольный праздник, реяли его портреты. В ГДР молодежь оглушала полицию криками «Горби! Горби!».
Мир в одночасье стал свободнее и одновременно опаснее. В начале эпохи великих географических открытий на морских картах неизведанные районы моря-океана обозначались предупредительной надписью «Здесь обитают чудовища». Горбачев знает о чудовищах, о том, что ему возможно придется пройти через хаос – хаос, возникновению которого он даже помог.
Вероятность вспышки насилия, и даже крушения советской системы, крайне велика. СССР – сплав множества народов, никогда не успокаивавшихся даже под властью имперского советского строя. Смешать политику открытости с экономикой дефицита – эксперимент непредсказуемый и опасный.
Горбачев и его восточноевропейские союзники-реформаторы сумели обуздать по крайней мере одного монстра – способность государства применять чудовищное насилие против собственных граждан. Китайцам – а до прошлой недели и румынам – повезло меньше. Китайские студенты несли портреты советского лидера, они кричали: «В России – Горбачев, а у нас кто?» Инь и янь 1989 года: танки против гласности, мертвая рука прошлого против горбачевского мощного, рискованного броска в будущее. Горбачев стал героем из-за того, чего он не сделал – собственно, и не мог сделать, не лишив моральной основы своих планов на будущее. В этом смысле – да и во многих других – апофеозом злодея был свергнутый румынский тиран Николае Чаушеску.
С момента прихода к власти в 1985 году Горбачев занял прочное место в сознании всего мира, и все больше превращается в символическую фигуру. Но что именно она символизирует? Перемены и надежду для системы, охваченной застоем, движение, творчество, удивительное умение поддерживать равновесие, дар красивой импровизации даже в столь непростой ситуации, как переход через пропасть по канату. В общем – «Михаил Горбачев суперстар»: Запад явно хватает через край в своих, как выразился один скептик, «горбазмах».
На родине Горбачев и его программа «перестройки» пользуются куда меньшей популярностью. Да, на улице Горького теперь есть бутики Estee Lauder и Christian Dior. Но мыло, сахар, чай, школьные тетради, сигареты, колбаса и другие мясные продукты, масло, фрукты, овощи и даже спички стали дефицитом. Только рубли печатаются в изобилии. Как отмечал Алексис Токвиль в своем трактате о Французской революции, «наиболее опасным и трудным для правительства является тот момент, когда оно преступает к преобразованиям. Только гений может спасти государя, предпринявшего попытку облегчить положение своих подданных после длительного угнетения». Повышенные ожидания – питательная среда хаоса.
Возможно, именно сейчас, в середине студеной русской зимы, для Горбачева настал самый опасный момент. Тем не менее он с впечатляющей смелостью и находчивостью продолжает свой курс, пожалуй уже необратимый – курс, меняющий наш мир. Система, которую он пытается преобразовать, была не просто плоха или неэффективна, но и по сути своей разрушительна: сама ее тупость постоянно перерастала в злодейство. Он ломает прежний советский блок, чтобы расчистить путь новой Европе, меняет отношения советской империи с внешним миром, да и характер самой этой империи. Благодаря ему закончилась «холодная война» и резко снизилась опасность «горячей» войны между сверхдержавами. Поскольку именно он стал движущей силой наиболее важных событий восьмидесятых, и поскольку то, что ему уже удалось сделать, несомненно определит наше будущее, журнал Time назвал Михаила Горбачева Человеком десятилетия.
Некоторые считают Горбачева героем, поскольку думают, что именно благодаря ему уходит в прошлое зловещая идеология. Однако демонтаж коммунизма отнюдь не входит в его цели. Напротив, Горбачев стремится спасти коммунизм, преобразив его. В детстве этот верховный вождь атеистического государства был крещен. И теперь в каком-то смысле Горбачев пытается стать Спасителем для целого общества, сбившегося с пути. Однако пока ему не удалось найти ответа на вопрос: как коммунизм может очиститься от всех своих грехов, оставшись при этом коммунизмом.
Горбачев играет Просперо в пьесе, где 72 года главным героем был Калибан. Он стремится не только исправить «искажения социализма», как он называет наследие сталинизма и некомпетентность централизованной плановой системы в экономике. Его планы носят куда более далекоидущий характер: избавиться от деформаций в политической жизни России, уходящих корнями в далекое прошлое. В этой стране не было Ренессанса и Эпохи Просвещения. В ней всегда царил феодализм, сохраняющийся до сих пор в виде примитивного авторитаризма советского строя.
Зигмунд Фрейд как-то заметил, что наука нанесла по самооценке человека три сильнейших удара. Сначала Коперник доказал, что Земля – не центр вселенной. Потом Дарвин продемонстрировал, что человек в биологическом плане не стоит выше животных, и, наконец, психоанализ установил, что он даже «не хозяин в собственном доме». Самооценка советской коммунистической системы получила все эти три удара одновременно, но еще долгие годы продолжала мыкаться в сумерках отрицания очевидного. Вопреки притязаниям Маркса и Ленина, система, освященная их именами, явно не представляет собой продукт непреложных законов истории, не превосходит все остальные, и не является даже хозяйкой в собственном доме.
Для коммунизма Михаил Горбачев – Коперник, Дарвин и Фрейд вместе взятые. Он хочет, чтобы его соотечественники, – и товарищи по партии – наконец смирились с этим тройным разочарованием и вернулись в единое современное общество.
В ноябре, накануне встречи с Папой Римским (еще одной неожиданностью прошедшего года), Горбачев подчеркнул: «Нам нужна революция в умах». Метафизика могущества изменилась. Рынок сегодня значит больше, чем территория, информация стала сильнее самого мощного оружия. Много лет советские люди жили в условиях паранойи и изоляции, опасаясь западной культуры (это, впрочем, давняя российская традиция), отъединившись от нее подобно тому, как иранцы при Хомейни отгородились от тлетворного влияния западного секуляризма. Крестьянские общества шарахаются от «иноземной заразы».
Горбачев – своего рода гений выживания, искусный танцор, обходящий препятствие изящным пируэтом, шоумен и манипулятор реальностью, вкрадчивый укротитель волков. Он умеет превращать острую необходимость в благоприятный шанс и даже доблесть.
Но это далеко не все. Горбачев – провидец, играющий множество сложных и порой взаимно противоречивых ролей. Он – коммунистический Папа и советский Мартин Лютер, аппаратчик, ставший Магелланом и проповедником идей «мировой деревни». Человек Десятилетия прокладывает новый путь в океане нашего мира.
Статья опубликована 1 января 1990 года