Одним из главных "аргументов" противников монархической формы правления является аксиоматическое, с их точки зрения, утверждение о том, что самодержавный строй является тормозом экономического, социального и культурного развития. Российскую империю они отождествляют с "безнадежной промышленной, научной и технической отсталостью, массовой безграмотностью, беспросветной нищетой и рабским гнетом". Со школьной скамьи подсоветскому и постсоветскому "гордо звучащему человеку" внушалось, что революция была единственным способом спасти Россию от гибели, к которой вел ее "старый режим". Однако, обратясь к беспристрастным статистическим данным дореволюционной жизни нашей страны, мы с полной очевидностью убеждаемся, что именно во времена монархии Россия достигла таких показателей действительного прогресса, какие и не сняться "борцам за лучшее будущее всего человечества" или радетелям "нового мирового порядка".

Одной из самых гнусных и бесстыжих клевет на нашу Родину является весьма, к сожалению, распространенное до сих пор мнение о Российской Империи, как "тюрьме народов". Вторя своим западным коллегам, дореволюционные либеральные, а затем большевистские, а теперь - и современные демократические псевдо-историки постоянно ассоциируют политику Русских Государей в отношении инородцев с "национальным гнетом, насильственной русификацией и оголтелым шовинизмом". Само слово "инородцы", в отличие от, например, "иноверцы" или "инославные", стало рассматриваться как обидное и неприемлемое для "порядочного, интеллигентного человека". Хотя оно ничего другого не означает, как народы, не относящиеся к титульной, как ныне принято говорить, нации, т.е. к русскому народу (во всех трех его ветвях - великорусской, малороссийской и белорусской).

Одной из самых гнусных и бесстыжих клевет на нашу Родину является весьма, к сожалению, распространенное до сих пор мнение о Российской Империи, как "тюрьме народов". Вторя своим западным коллегам, дореволюционные либеральные, а затем большевистские, а теперь - и современные демократические псевдо-историки постоянно ассоциируют политику Русских Государей в отношении инородцев с "национальным гнетом, насильственной русификацией и оголтелым шовинизмом". Само слово "инородцы", в отличие от, например, "иноверцы" или "инославные", стало рассматриваться как обидное и неприемлемое для "порядочного, интеллигентного человека". Хотя оно ничего другого не означает, как народы, не относящиеся к титульной, как ныне принято говорить, нации, т.е. к русскому народу (во всех трех его ветвях - великорусской, малороссийской и белорусской).

За последнее время приходится очень часто слышать эти два выражения: национализм и патриотизм; нередко бывает, что эти два понятия отожествляются, во всяком случае, понимаются не всеми одинаково. Постараемся в нескольких словах осветить ближе эти два понятия, тем более, что в дальнейших статьях нашего издания часто придется встречаться с этими выражениями, и не хотим, чтобы наши читатели относились к ним, на счет существенного их понимания, каждый со своей особой точки зрения.

Занятие Российской империей Дунайских княжеств послужило поводом для начала войны, которую в России называют Крымской, а в Европе - Восточной. Эта война, несмотря на все ее значение в истории России, остается малознакомой для большинства русских. С одной стороны ее заслоняют победные войны первой половины XIX века - против наполеоновской Франции, Турции, Персии, с другой она теряется в тени русско-турецкой войне 1877-1888. Да и вспоминать о Крымской войне часто считается неприличным, так как ее полагают "позорно проигранной", школьные учебники десятилетия внушали, что война "обнажила все недостатки прогнившего реакционного царского режима" и что именно она сыграла роль силы побудившей Александра II приняться за Великие реформы.

Получившая ныне довольно широкое распространение огульная, безоглядная и часто совершенно несправедливая критика, в которой Государь предстает этаким убежденным безбожником, «революционером на троне», не имевшим иных целей, кроме погубления Церкви и Святой Руси, ничуть не лучше имевшего место в прошлом столь же неумеренного и бездумного почитания «священных заветов Петра Великого». Ни то, ни другое нимало не приближает нас ни к исторически объективной оценке роли Петра I в истории России, ни к пониманию того, каких ошибок нужно избегать нам в будущем.

В общей панораме такого колоссального явления, как Вторая мировая война, сексуальное насилие относится скорее к периферийной проблематике. Однако именно этот аспект воспоминаний особенно привлекает в последние годы европейские СМИ. Каждую годовщину разгрома Третьего рейха они встречают серией сюжетов об изнасиловании немецких женщин советскими победителями. Что стоит за этим «новым дискурсом», чем он опасен, как на него реагируют в научном сообществе? И что говорят о реальном сексуальном насилии на разных фронтах войны серьезные источники?

Своему духовнику протоиерею Василию Виноградову на последней исповеди некогда главнокомандующий Русской армией Петр Врангель сказал: «Я готов служить в освобожденной России хотя бы простым солдатом...»

Барону Врангелю удавалось то, что казалось невозможным. Петр Николаевич возродил деморализованную белую армию, избавил мирное население на контролируемой им территории от мародерства и насилия, раздал землю крестьянам и спас более сотни тысячи людей от смерти, организуя эвакуацию в Турцию. И потом на протяжении всей жизни, как мог, поддерживал своих соотечественников и надеялся на чудо – возрождение былой России.

Русские историки, как правило, не жаловали Великое княжество Литовско-Русское (ВКЛР), считая её историю чем-то побочным по отношению к Московскому царству. Между тем, несколько столетий жизнь значительной части русского народа протекала в лоне ВКЛР. Если мы стремимся возродить понятие о триединстве русского народа, состоящего из велико-, мало- и белорусской ветвей, необходимо найти в его истории подобающее место для эпохи ВКЛР.

В июле сего года исполнится 600 лет разгрому крестоносцев Тевтонского ордена объединённым польско-литовско-русским войском у Зелёного Леса (Грюнвальда). Эта битва на несколько столетий вперёд определила дальнейший ход истории Восточной Европы, остановив германскую экспансию на славянские земли. Мы уже подробно писали о битве под Грюнвальдом и о той решающей роли, которую в славяно-балтском войске сыграли Смоленские полки. А вот, собственно, что за государство разбило тогда стальные полчища тевтонов?